Виктор кириллов
Легко ли быть героем?
Размышления о фильме Юрия Быкова «Завод»
Герой в художественном произведении – это не обязательно пример для подражания и идеал. Это может быть и антигерой, искусство уже давно показывало нам такие примеры – вспомнить хотя бы «Героя нашего времени». Фильм «Завод» – он про героя нашего времени, только вот герой ли он в идеалистическом смысле слова или нет?
Внимание: рецензия содержит спойлеры.
Фильм «Завод» ждали давно. Юрий Быков, один из самых заметных русских режиссёров со своим авторским почерком, выпустил предыдущий фильм, «Дурак», пять лет назад. После этого были сериалы «Метод» и «Спящие», в которых Быков не выступал как автор сценария, а лишь как режиссёр. «Спящие» привели к дикому крику в среде оппозиционной общественности, которая не могла терпеть очевидных намёков на связи «спящих» (до поры до времени) интеллигентов и чиновников с иностранными спецслужбами. Быков испугался травли, стал извиняться и даже захотел уйти из кино. В итоге не ушёл, и фильм «Завод» всё-таки порадовал нас на экранах.
Юрий Быков
режиссер фильма «Завод»
Где, кстати, та самая общественность, которая критиковала «Спящих» и радостно приветствовала опус Звягинцева «Левиафан»? Почему-то аналогичных «Левиафану» восторженных криков в отношении «Завода» мы не услышали. Андрей Звягинцев, по идее, должен был снять что-то подобное последнему фильму Быкова: на историю спивающегося героя Алексея Серебрякова его вдохновил американский сварщик Марвин Химейер, проехавший на своём бульдозере по нескольким административным зданиям цементного завода в отместку за отобранную у него землю. История социальной мести у Звягинцева превратилась во что-то несуразное и депрессивное, зато с номинацией на «Оскар» и победой на «Золотом глобусе».
«Завод», очевидно, такой поддержки не получит. В нём нет длиннот, метафор и уныния, зато есть многое из истории Химейера. Кому-то, возможно, это и не понравилось: вместо банальной истории о страданиях Иова с бутылкой водки в руке и о Левиафане, которого олицетворяют априори плохой продажный российский чиновник в союзе с местным попом... борьба рабочих с олигархом. Где обличение коррупции, где антиклерикализм? Какая-то левая социальщина, может, ещё о марксизме поговорите, гражданин Быков?
«Завод», очевидно, такой поддержки не получит. В нём нет длиннот, метафор и уныния, зато есть многое из истории Химейера. Кому-то, возможно, это и не понравилось: вместо банальной истории о страданиях Иова с бутылкой водки в руке и о Левиафане, которого олицетворяют априори плохой продажный российский чиновник в союзе с местным попом... борьба рабочих с олигархом. Где обличение коррупции, где антиклерикализм? Какая-то левая социальщина, может, ещё о марксизме поговорите, гражданин Быков?
Фильм Быкова действительно совпадает с актуальными тенденциями, когда разговоры о коррупции и нечестных выборах уже как-то не вдохновляют. А вот пенсионная реформа, новости о забастовках, повышение налогов – та самая социальщина, за которой устаревающую риторику Навального уже не замечаешь. Да что уж там, сам Навальный стал недавно говорить о необходимости создавать независимые профсоюзы! Быков, задумавший «Завод» ещё несколько лет назад, весьма точно предугадал актуальность социальной повестки, и поэтому мелких чиновников и управленцев из «Дурака» – символов социальной несправедливости – в «Заводе» сменил олигарх. Или, говоря старомодным языком, буржуй.
Не стоит, однако, думать, что «Завод» – это политическая агитка. Левых и марксистов фильм тоже может разочаровать. И дело не в отсутствии хэппи-энда или в сложном характере олигарха Калугина, который не карикатурен и вообще проявляет определённую заботу о начальнике охраны, спрашивая о состоянии здоровья жены. Дело в том, что главный герой – не очень-то и герой.
Прошедший войну Седой поначалу предлагает товарищам по цеху простой план: ограбить Калугина и поделить награбленное. Раз забастовки местный буржуй не боится, то решаем не по закону, а по справедливости. Хорошо, – думает зритель, – это Робин Гуд. Робин Гуд был же за социальную справедливость, хотя и добивался её откровенно криминальным путём.
Прошедший войну Седой поначалу предлагает товарищам по цеху простой план: ограбить Калугина и поделить награбленное. Раз забастовки местный буржуй не боится, то решаем не по закону, а по справедливости. Хорошо, – думает зритель, – это Робин Гуд. Робин Гуд был же за социальную справедливость, хотя и добивался её откровенно криминальным путём.
Кадр из фильма «Завод».
По мере развития действия план Седого меняется. Не имея возможности сбежать с окружённого Росгвардией завода, он решает устроить шоу, пригласив журналистов и заставив Калугина признаться в преступных махинациях эпохи девяностых. Хорошо, – думает зритель, – это герой поневоле, сначала он хотел просто ограбить, но потом жизнь толкнула его на путь общественной борьбы. Вот она, справедливость. Вот он, герой.
Напряжение в кадре возрастает, когда охрана Калугина фактически берёт в заложники членов семей террористов-рабочих. Седой не идёт на компромисс даже ценой жизни товарищей. Он и сам готов нажать на курок, лишь бы довести дело до конца. Разве так поступают герои? А потом начальник охраны по кличке Туман догадывается, что план был таким с самого начала. Седой признаётся, что работяги уже давно казались ему слабыми и жалкими людьми, и ничего страшного в том, чтобы подтолкнуть их к социальной войне, нет. Калугин обличает Седого: ты простой народ ненавидишь не меньше, чем меня, а то и больше. Погодите, – думает зритель, – это вообще герой?
Уставший, разбитый персонаж в конце концов осознаёт, что выхода у него нет. Калугина не пугает шантаж и даже смерть, потому что месть бывших «братков», с которыми он делил собственность на заре русского капитализма, для него страшнее, чем пуля рабочего. Деньги Седому не нужны, слава Робин Гуда тоже. Оставшись один, он фактически добровольно совершает суицид. Стоп, – возмущается зритель, – а где здесь вообще логика? Если ему нечего терять, то пристрелил хотя бы Калугина, да и дело с концом!
Нет, дорогой зритель. Это не агитка и не рассказ о том, как добиться социальной справедливости. Верить на слово олигарху Калугину, который откровенно говорит, что справедливости нет, я бы не стал. Она – в теории – есть, но в мире «Завода», то есть в нашем мире, который за окном, её нельзя добиться простыми рецептами. Легальный путь протеста с самого начала фильма для нас закрыт резким ответом олигарха: «А забастовки не боишься?» – «Не боюсь!». «Отобрать и поделить» не выйдет, силы слишком не равны. Информационная война, как выясняется под утро на роковом заводе, тоже ни к чему не приведёт. Остаётся лишь инстинктивная жестокая месть, которая съедала Седого изнутри, но он понимает, что и это тупик.
Напряжение в кадре возрастает, когда охрана Калугина фактически берёт в заложники членов семей террористов-рабочих. Седой не идёт на компромисс даже ценой жизни товарищей. Он и сам готов нажать на курок, лишь бы довести дело до конца. Разве так поступают герои? А потом начальник охраны по кличке Туман догадывается, что план был таким с самого начала. Седой признаётся, что работяги уже давно казались ему слабыми и жалкими людьми, и ничего страшного в том, чтобы подтолкнуть их к социальной войне, нет. Калугин обличает Седого: ты простой народ ненавидишь не меньше, чем меня, а то и больше. Погодите, – думает зритель, – это вообще герой?
Уставший, разбитый персонаж в конце концов осознаёт, что выхода у него нет. Калугина не пугает шантаж и даже смерть, потому что месть бывших «братков», с которыми он делил собственность на заре русского капитализма, для него страшнее, чем пуля рабочего. Деньги Седому не нужны, слава Робин Гуда тоже. Оставшись один, он фактически добровольно совершает суицид. Стоп, – возмущается зритель, – а где здесь вообще логика? Если ему нечего терять, то пристрелил хотя бы Калугина, да и дело с концом!
Нет, дорогой зритель. Это не агитка и не рассказ о том, как добиться социальной справедливости. Верить на слово олигарху Калугину, который откровенно говорит, что справедливости нет, я бы не стал. Она – в теории – есть, но в мире «Завода», то есть в нашем мире, который за окном, её нельзя добиться простыми рецептами. Легальный путь протеста с самого начала фильма для нас закрыт резким ответом олигарха: «А забастовки не боишься?» – «Не боюсь!». «Отобрать и поделить» не выйдет, силы слишком не равны. Информационная война, как выясняется под утро на роковом заводе, тоже ни к чему не приведёт. Остаётся лишь инстинктивная жестокая месть, которая съедала Седого изнутри, но он понимает, что и это тупик.
Одним словом, фильм «Завод» последовательно показывает возможные ответы на вопрос «Что делать?». Протагонист словно перебирает эти ответы и отбрасывает их, признавая несостоятельными. Это признание западает в душу Туману, который неожиданно для себя, для Калугина и для нас бросается на оставленный им завод, но, конечно, спасти Седого уже нельзя. Фильм завершается тем, что Туман повторяет пеший путь Седого в обратном направлении. Он будет идти по этой дорожке и обдумывать неправильные ответы Седого на вопрос «Что делать?». А значит, искать другие.
У того быть героем социальной справедливости не получилось. Получится ли у этого?..
У того быть героем социальной справедливости не получилось. Получится ли у этого?..