Илья Титаренко
Хорошую вещь
«Тайным браком» не назовут
«Тайным браком» не назовут
Опера «Тайный брак» Доменико Чимарозы в «СПб Опера»
В «Санктъ-Петербургъ Опера» прошла премьера «Тайного брака» в постановке Татьяны Карпачевой. Критик Илья Титаренко сходил на один из премьерных показов и выяснил, как барочность перепуталась с пошлостью.
Весьма и весьма экспериментальные спектакли художественного руководителя «Санктъ-Петербургъ Опера» Юрия Александрова показаны с особой, немного сомнительной эстетикой, которая как бы говорит «на злобу дня». Это и недавний жесточайший памфлет на происходящее в России и за ее пределами «Золотой петушок» Н.А. Римского-Корсакова, и небезызвестный «Антиформалистический раек» Д. Д. Шостаковича с танцующим бюстом Ленина, спиритическим сеансом и вшитой «Калинкой». Особенность театральной эстетики «СПб Опера» заключается в поиске оперных редкостей и ярком оформлении, того же ожидали от «Тайного брака». После «Черевичек» П. И. Чайковского и «Из еврейской народной поэзии» Д. Д. Шостаковича за работу взялась Татьяна Карпачева, одна из основательниц и бывший директор театра. Ведущий дирижер театра Александр Гойхман отвечал за переложение произведения на сцену. Однако из спектакля вышел сумбур вместо музыки. Спешка XXI века потом вполне подтвердилась в частном разговоре: до утра еле успели дошить костюмы, делали их впопыхах. По традиции, на одну оперу было четыре состава артистов. А режиссер перед генеральным прогоном взяла и перетасовала исполнителей, оттого сладкая ансамблевость слегка нелепой истории XVIII века в опере становится приторной наигранностью.
Конфликт простой: ухарь-купец хочет выдать за графа Робинзона (Антон Морозов) старшую дочь, хотя тому нравится младшая. Зачем это отцу? Деньги, конечно. Обедневший именитый купец Джеронимо (Виталий Новиков) представлен похотливым стариком. Ему без разницы, что случится с дочерьми, им самим тоже не особо интересно будущее. Цель у каждого в семье купца — сохранить комфорт, а речи о семейных связях практически нет. И фигура отца отлично взаимодействует с гротескной работой художника Вячеслава Окунева, как оплот пошлости. Дешевые барочные панно, золото-зеленые проекции задников, нарисованные первыми версиями искусственного интеллекта, порождают чувство «дорого-богато», свойственное современным чиновникам. Дурновкусие постановки совпадает с извращенностью героя Виталия Новикова. Его ужимки, может, и сходны с амплуа хитрого «комического старика», но заметно, насколько ему сложно в отсутствии режиссуры. Нечеткая пластика движений при общении с дочерьми и Робинзоном. Каждая его мизансцена, в сторону он поет или нет, выглядит припадком, и хочется спросить: «Причина тряски?». Логика действий непонятна. Тот, кто должен быть хитрым владельцем дома, становится выжившим из ума стариком.
Весьма и весьма экспериментальные спектакли художественного руководителя «Санктъ-Петербургъ Опера» Юрия Александрова показаны с особой, немного сомнительной эстетикой, которая как бы говорит «на злобу дня». Это и недавний жесточайший памфлет на происходящее в России и за ее пределами «Золотой петушок» Н.А. Римского-Корсакова, и небезызвестный «Антиформалистический раек» Д. Д. Шостаковича с танцующим бюстом Ленина, спиритическим сеансом и вшитой «Калинкой». Особенность театральной эстетики «СПб Опера» заключается в поиске оперных редкостей и ярком оформлении, того же ожидали от «Тайного брака». После «Черевичек» П. И. Чайковского и «Из еврейской народной поэзии» Д. Д. Шостаковича за работу взялась Татьяна Карпачева, одна из основательниц и бывший директор театра. Ведущий дирижер театра Александр Гойхман отвечал за переложение произведения на сцену. Однако из спектакля вышел сумбур вместо музыки. Спешка XXI века потом вполне подтвердилась в частном разговоре: до утра еле успели дошить костюмы, делали их впопыхах. По традиции, на одну оперу было четыре состава артистов. А режиссер перед генеральным прогоном взяла и перетасовала исполнителей, оттого сладкая ансамблевость слегка нелепой истории XVIII века в опере становится приторной наигранностью.
Конфликт простой: ухарь-купец хочет выдать за графа Робинзона (Антон Морозов) старшую дочь, хотя тому нравится младшая. Зачем это отцу? Деньги, конечно. Обедневший именитый купец Джеронимо (Виталий Новиков) представлен похотливым стариком. Ему без разницы, что случится с дочерьми, им самим тоже не особо интересно будущее. Цель у каждого в семье купца — сохранить комфорт, а речи о семейных связях практически нет. И фигура отца отлично взаимодействует с гротескной работой художника Вячеслава Окунева, как оплот пошлости. Дешевые барочные панно, золото-зеленые проекции задников, нарисованные первыми версиями искусственного интеллекта, порождают чувство «дорого-богато», свойственное современным чиновникам. Дурновкусие постановки совпадает с извращенностью героя Виталия Новикова. Его ужимки, может, и сходны с амплуа хитрого «комического старика», но заметно, насколько ему сложно в отсутствии режиссуры. Нечеткая пластика движений при общении с дочерьми и Робинзоном. Каждая его мизансцена, в сторону он поет или нет, выглядит припадком, и хочется спросить: «Причина тряски?». Логика действий непонятна. Тот, кто должен быть хитрым владельцем дома, становится выжившим из ума стариком.
Фото взято из официального сайта
Увы, ансамбль не таких уж и плохих исполнителей не собран в цельное. Три сестры на грани с дешевыми версиями Мейби-Бейби, Инстасамки и трупа Невесты. Визуальные образы сливаются пародиями художника на Gucci, Chanel и Juicy Couture. В какой-то момент уже и непонятно, что у отца есть сестра, и она не сестра сестрам… Калейдоскоп стереотипов продолжается от образов к сюжетной линии, крайне смазанной. Женщины обязаны выйти замуж, чтобы реализоваться. Разве что этому противостоит одна Каролина, простая и приятная работа в исполнении Александры Ляпич. Единственный голос за все мучительные два с половиной часа, который можно было слушать с удовольствием. Даже костюм мертвой блудницы не помешал ей симпатизировать. Но Александра Ляпич смотрится особняком, и никак рядом не представляется бухгалтер Джеронимо (Василий Ремизов). Влюбленные существуют отдельно, и потому Каролина как будто бы уже и не против выйти за Робинзона, кидающегося резиновыми змеями в полупластиковые кубки бутафории в духе любителей реконструкции с Ozon. Их попытки сбежать от отцовского гнева, чтобы совершить неравный брак, переносятся в тщетную предосторожность между исполнителями.
Собственно, главный жених, перед которым все выплясывают ради явного брака, карикатурен донельзя. У Антона Морозова он скорее дикарь Пятница, чем Робинзон. Неловкая, печальная пародия на Джонни Деппа, выброшенная на таможне и зачем-то отправленная со всеми остальными «брюликами» и копеечными блестками декораций на наш просмотр в очень даже неплохой театр. Переодевания, бегство, комические признания идут в духе современных мелодрам на «России 1» (ох, не знали сценаристы Чимарозу, ох не знали) должны вызывать смех. Но в погоне за славой XVIII века и легким водевилем вышло то, чем и завершается опус Татьяны Карпачевой: тик-токовскими движениями на заре интернетовского Мезозоя. Эклектика образов играет в сторону уставшего выдоха, и ни Кристина Метелица, ни Александра Ляпич не спасают. Во главе постановки стоит ожидание хэппи-энда. Зритель же скорее ждет любого исхода, умрут они или воскреснут снова — не очень важно. И не секрет, как делаются подобные поделки. Есть план. По нему и идет, плывет куда-то под звучание маэстро Александра Гойхмана стеб в духе «привет-медвед, молодежь». Молодежь не робеет, но всякому безобразию есть предел, как сказал один доброжелательный герой Чехова.
Собственно, главный жених, перед которым все выплясывают ради явного брака, карикатурен донельзя. У Антона Морозова он скорее дикарь Пятница, чем Робинзон. Неловкая, печальная пародия на Джонни Деппа, выброшенная на таможне и зачем-то отправленная со всеми остальными «брюликами» и копеечными блестками декораций на наш просмотр в очень даже неплохой театр. Переодевания, бегство, комические признания идут в духе современных мелодрам на «России 1» (ох, не знали сценаристы Чимарозу, ох не знали) должны вызывать смех. Но в погоне за славой XVIII века и легким водевилем вышло то, чем и завершается опус Татьяны Карпачевой: тик-токовскими движениями на заре интернетовского Мезозоя. Эклектика образов играет в сторону уставшего выдоха, и ни Кристина Метелица, ни Александра Ляпич не спасают. Во главе постановки стоит ожидание хэппи-энда. Зритель же скорее ждет любого исхода, умрут они или воскреснут снова — не очень важно. И не секрет, как делаются подобные поделки. Есть план. По нему и идет, плывет куда-то под звучание маэстро Александра Гойхмана стеб в духе «привет-медвед, молодежь». Молодежь не робеет, но всякому безобразию есть предел, как сказал один доброжелательный герой Чехова.
Фото взято из официального сайта