Анастасия Кругликова
«Грустно русскому сердцу видеть дерзкое предприятие нечестных англичан и французов...»
О русском сердце художника-армянина
О русском сердце художника-армянина
Его жизнь была почти лишена личных трагедий, обычно свойственных биографии человека искусства. Это была долгая жизнь в здравии, достатке – даже богатстве! – и труде. Он и умер во сне, всё успевшим стариком – в 1900 году, вместе с веком.
Но, может, оттого он сильнее переживал трагедии, общие для страны. Не будучи русским – по крови – но став одним из самых знаменитых русских в мире.
И человеком, чья фамилия ассоциируется со словом «море».
Но, может, оттого он сильнее переживал трагедии, общие для страны. Не будучи русским – по крови – но став одним из самых знаменитых русских в мире.
И человеком, чья фамилия ассоциируется со словом «море».
Такая типичная судьба
Ованес родился в 1817 году, жарким, солнечным летним днём, в семье крымских армян в Феодосии. Отец его был небогатым торговцем.
Маленький Ованес рисовал углём на побелённых станах дома. Рисунки заметил местный архитектор, дал мальчику несколько уроков, а потом рассказал о нём градоначальнику. И тот решил мальчику покровительствовать. За градоначальником, когда тот становится губернатором Таврической губернии, Ованес переехал в Симферополь, свой первый «большой город».
Окончены училище и гимназия, и перед ним, шестнадцатилетним, выбор – что дальше?
Маленький Ованес рисовал углём на побелённых станах дома. Рисунки заметил местный архитектор, дал мальчику несколько уроков, а потом рассказал о нём градоначальнику. И тот решил мальчику покровительствовать. За градоначальником, когда тот становится губернатором Таврической губернии, Ованес переехал в Симферополь, свой первый «большой город».
Окончены училище и гимназия, и перед ним, шестнадцатилетним, выбор – что дальше?
Феодосия на полотнах Ивана Айвазовского
Ованес – армянская форма имени Иван. Поэтому в Петербурге Ованес Айвазян стал сначала Иваном Гайвазовским, а потом, наконец, тем самым Иваном Айвазовским
Петербургская Императорская Академия художеств в XIX веке оставалась единственным в России художественным учреждением, дававшим высшее образование. Но поступить туда непросто. Ладно поступить – до Петербурга сначала нужно доехать, а такая оказия стоит денег, которых у семьи Айвазян нет.
Да, так выглядит биография многих русских художников XIX века, которых мы теперь называем великими. Сурикова, Репина, Крамского, например. Можно менять в тексте имена, фамилии и место рождения – и эта краткая биографическая выжимка почти каждому подойдёт. Талантливый мальчик из очень небогатой семьи рисует «подручными средствами», углем, давлеными ягодами, для заработка расписывает яйца на Пасху, пока его талант не замечает кто-то влиятельный. И не помогает ему – рублём – отправиться в Академию.
Так произошло и с Ованесом. Его работы понравились Наталье Нарышкиной, дочери Федора Ростопчина – да, да, того самого, который был генерал-губернатором Москвы в 1812 году! Наталья добилась, чтобы Ованеса приняли в Академию за казённый счет. «На бюджет», то есть.
Из солнечно-приветливого Крыма шестнадцатилетний мальчик прибыл в сурово-холодный Петербург.
Ованес – армянская форма имени Иван. Поэтому в Петербурге Ованес Айвазян стал сначала Иваном Гайвазовским, а потом, наконец, тем самым Иваном Айвазовским.
Да, так выглядит биография многих русских художников XIX века, которых мы теперь называем великими. Сурикова, Репина, Крамского, например. Можно менять в тексте имена, фамилии и место рождения – и эта краткая биографическая выжимка почти каждому подойдёт. Талантливый мальчик из очень небогатой семьи рисует «подручными средствами», углем, давлеными ягодами, для заработка расписывает яйца на Пасху, пока его талант не замечает кто-то влиятельный. И не помогает ему – рублём – отправиться в Академию.
Так произошло и с Ованесом. Его работы понравились Наталье Нарышкиной, дочери Федора Ростопчина – да, да, того самого, который был генерал-губернатором Москвы в 1812 году! Наталья добилась, чтобы Ованеса приняли в Академию за казённый счет. «На бюджет», то есть.
Из солнечно-приветливого Крыма шестнадцатилетний мальчик прибыл в сурово-холодный Петербург.
Ованес – армянская форма имени Иван. Поэтому в Петербурге Ованес Айвазян стал сначала Иваном Гайвазовским, а потом, наконец, тем самым Иваном Айвазовским.
«Хаос» в Ватикане
Когда Айвазовскому было 23 года, император уже удостоил его личным дворянством. Иван, получив золотую медаль Академии, был отправлен на несколько лет за границу, чтобы увидеть оригиналы шедевров живописи и скульптур.
В Италии он подружился с художником Александром Ивановым, который уже много лет писал своё «Явление Христа народу», и с писателем Николаем Гоголем. Общение с обоими способствовало тому, что Иван стал чаще и мучительнее осмыслять вопрос веры. И написал «Сотворение мира. Хаос». Папа римский Григорий XVI приобрёл для своего собрания, картина включена была в коллекцию Ватикана.
В Италии он подружился с художником Александром Ивановым, который уже много лет писал своё «Явление Христа народу», и с писателем Николаем Гоголем. Общение с обоими способствовало тому, что Иван стал чаще и мучительнее осмыслять вопрос веры. И написал «Сотворение мира. Хаос». Папа римский Григорий XVI приобрёл для своего собрания, картина включена была в коллекцию Ватикана.
Гоголь поздравлял Айвазовского:
«Исполать тебе, Ваня! Пришел ты, маленький человек, с берегов Невы в Рим и сразу поднял “Хаос” в Ватикане. И ведь что обидно, подыми я в Ватикане хаос, мне бы в шею за это дали, писаке, а Ване Айвазовскому дали золотую медаль…»?
А другие современники писали: «С какой гордостью смотрели мы на слово русский, написанное на карточке под его картинами, которые поставлены на Римской выставке, и с каким наслаждением видим с этих картин копии на многих римских улицах».
«Сотворение мира. Хаос», Иван Айвазовский
«Мой адрес – всегда в Феодосии»
Сын довольно бедного провинциального торговца стал, как бы мы сейчас сказали, звездой – и в России, и в Европе. К 27 годам он был членом четырёх Академий художеств: Рима, Парижа, Амстердама и Петербурга. Николай I наградил его орденом Святой Анны, назначил его художником Главного морского штаба с правом ношения мундира. А ещё – отправил сопровождать 17-летнего великого князя Константина Николаевича во время его морского путешествия.
К 27 годам у Айвазовского были известность, деньги, признание России и Европы, признание власть имущих, признание мастеров живописи и знаменитых людей своего времени, от адмиралов и генералов до Пушкина, Жуковского и Гоголя. А впереди было ещё 65 лет жизни.
Молодой человек мог бы прельститься климатом и красотами Италии, поселиться там, писать с натуры марины, изображающие солнце и морской бриз, а иногда – воображаемые шторма и далёкие, далёкие сражения.
К 27 годам у Айвазовского были известность, деньги, признание России и Европы, признание власть имущих, признание мастеров живописи и знаменитых людей своего времени, от адмиралов и генералов до Пушкина, Жуковского и Гоголя. А впереди было ещё 65 лет жизни.
Молодой человек мог бы прельститься климатом и красотами Италии, поселиться там, писать с натуры марины, изображающие солнце и морской бриз, а иногда – воображаемые шторма и далёкие, далёкие сражения.
Айвазовский мог бы не выезжать из любимой Феодосии никуда, дальше столицы. Но путешествовал, даже будучи уже восьмидесятилетним стариком. Стал свидетелем открытия Суэцкого канала, в 74 года посетил с молодой женой (ну хорош же, а!) Соединённые Штаты. Про Европу и говорить нечего...
Но Айвазовский хотел жить в родной Феодосии: «…я купил маленький фруктовый сад на южном берегу. Удивительное место. Зимой почти все зелено, ибо много кипарису и лавровых деревьев, а месячные розы цветут беспрестанно зимой. Я в восхищении от этой покупки, хотя доходу ни копейки, но зато никакие виллы в Италии не заставят меня завидовать».
Он открыл в Феодосии школу живописи и художественную галерею. В его доме и галерее проходили концерты, собрания для обсуждения вопросов строительства и изменений в городе. Он строил дороги, участвовал в реконструкции порта. Провёл в город водопровод – по его проекту и на его средства был построен фонтан, из которого жители могли брать питьевую воду, подаваемую из принадлежавших Айвазовскому источников. Повлиял на то, чтобы в Феодосию проведена была железная дорога. Коллекционеру Третьякову он писал «Мой адрес – всегда в Феодосии».
«Локальный патриотизм» – так мы сказали бы сейчас. Да и не только «локальный».
Но дело не только в нём, в патриотизме.
Айвазовский мог бы не выезжать из любимой Феодосии никуда, дальше столицы. Но путешествовал, даже будучи уже восьмидесятилетним стариком. Стал свидетелем открытия Суэцкого канала, в 74 года посетил с молодой женой (ну хорош же, а!) Соединённые Штаты. Про Европу и говорить нечего. Пассионарность, шило, тяга к приключениям – назовите как угодно, суть не изменится: он не усидел бы долго нигде, ни в Феодосии, ни в Италии.
Но я ведь обещала трагедии, пусть и не личные, а сама старательно рисую радугу. Что ж.
Одна из таких мучила его и десятилетия после. За несколько лет до смерти он написал картину «Малахов курган» – «болела» Крымская.
Он открыл в Феодосии школу живописи и художественную галерею. В его доме и галерее проходили концерты, собрания для обсуждения вопросов строительства и изменений в городе. Он строил дороги, участвовал в реконструкции порта. Провёл в город водопровод – по его проекту и на его средства был построен фонтан, из которого жители могли брать питьевую воду, подаваемую из принадлежавших Айвазовскому источников. Повлиял на то, чтобы в Феодосию проведена была железная дорога. Коллекционеру Третьякову он писал «Мой адрес – всегда в Феодосии».
«Локальный патриотизм» – так мы сказали бы сейчас. Да и не только «локальный».
Но дело не только в нём, в патриотизме.
Айвазовский мог бы не выезжать из любимой Феодосии никуда, дальше столицы. Но путешествовал, даже будучи уже восьмидесятилетним стариком. Стал свидетелем открытия Суэцкого канала, в 74 года посетил с молодой женой (ну хорош же, а!) Соединённые Штаты. Про Европу и говорить нечего. Пассионарность, шило, тяга к приключениям – назовите как угодно, суть не изменится: он не усидел бы долго нигде, ни в Феодосии, ни в Италии.
Но я ведь обещала трагедии, пусть и не личные, а сама старательно рисую радугу. Что ж.
Одна из таких мучила его и десятилетия после. За несколько лет до смерти он написал картину «Малахов курган» – «болела» Крымская.
Фотопортреты самого Ивана Айвазовского
Нулевая мировая
В 1853 году в Крыму развернулась война, которую так и назвали – Крымской, а некоторые потом, поставив в ряд с другими, обозначили её как «Нулевую мировую».
В 1853-1854, в первый период войны, Айвазовский, несмотря на боевые действия, оставался в Феодосии и продолжал работать в своей мастерской. А в марте 1854 даже отправился в Севастополь и выставил там картины о великих победах Черноморского флота. Чтобы воодушевить военных, моряков на новые подвиги, поддержать жителей города. К картинам невозможно было пробиться, пришло столько желающих посмотреть. Особое внимание обращали на картины «Синопский бой» в нескольких вариациях, где Айвазовский изображал недавнюю победу Черноморского флота – сражение 18 ноября 1853 года. Синопское сражение – как мы с вами теперь знаем, последнее в истории крупное сражение парусных флотов. Наступала эра пароходов, хотя Айвазовский в своих картинах еще полвека остался почти полностью предан парусам. Сражение закончилось уничтожением турецких кораблей и страшным пожаром в городе.
На выставку пришёл и адмирал Павел Степанович Нахимов. Они были знакомы еще с конца 1830-ых годов. Тогда Айвазовскому, еще студенту, разрешили присутствовать при высадке русского десанта у реки Субаши – против турок и горцев. Он плыл на линейном корабле «Силистрия», которым командовал Нахимов. Там же, тогда же он познакомился с Владимиром Корниловым и Владимиром Истоминым, подружился с братом Пушкина Львом.
В 1853-1854, в первый период войны, Айвазовский, несмотря на боевые действия, оставался в Феодосии и продолжал работать в своей мастерской. А в марте 1854 даже отправился в Севастополь и выставил там картины о великих победах Черноморского флота. Чтобы воодушевить военных, моряков на новые подвиги, поддержать жителей города. К картинам невозможно было пробиться, пришло столько желающих посмотреть. Особое внимание обращали на картины «Синопский бой» в нескольких вариациях, где Айвазовский изображал недавнюю победу Черноморского флота – сражение 18 ноября 1853 года. Синопское сражение – как мы с вами теперь знаем, последнее в истории крупное сражение парусных флотов. Наступала эра пароходов, хотя Айвазовский в своих картинах еще полвека остался почти полностью предан парусам. Сражение закончилось уничтожением турецких кораблей и страшным пожаром в городе.
На выставку пришёл и адмирал Павел Степанович Нахимов. Они были знакомы еще с конца 1830-ых годов. Тогда Айвазовскому, еще студенту, разрешили присутствовать при высадке русского десанта у реки Субаши – против турок и горцев. Он плыл на линейном корабле «Силистрия», которым командовал Нахимов. Там же, тогда же он познакомился с Владимиром Корниловым и Владимиром Истоминым, подружился с братом Пушкина Львом.
«Десант в Субаши», Иван Айвазовский
Художник участвовал в высадке, вооружённый пистолетом и портфелем с рисовальными принадлежностями. Когда один из лейтенантов получил ранение, Айвазовский оказал ему помощь и помог доставить на корабль, после чего вновь устремился на берег, чтобы сделать зарисовки, хотя бой был уже окончен. Он вспоминал: «я вооружился карандашом и принялся срисовывать одну группу. В это время какой-то черкес бесцеремонно взял у меня портфель из рук, понёс показывать мой рисунок своим. Понравился ли он горцам — не знаю; помню только, что черкес возвратил мне рисунок выпачканным в крови… я долгое время берёг это осязаемое воспоминание об экспедиции…».
Эти карандашные наброски он позже и использовал при создании картин. Высадку в Субаше он написал дважды – сразу и уже много позже, в 1880-ых годах.
Но теперь, в Крыму, была уже совсем другая война.
Эти карандашные наброски он позже и использовал при создании картин. Высадку в Субаше он написал дважды – сразу и уже много позже, в 1880-ых годах.
Но теперь, в Крыму, была уже совсем другая война.
Нахимов был одним из главных посетителей выставки:
Нахимов долго стоял перед картинами о Синопе. Пожимая руку Айвазовскому после осмотра выставки, сказал:
– Картины чрезвычайно верно сделаны.
– Картины чрезвычайно верно сделаны.
Один из защитников Севастополя, мичман Иванов, написал родным из осажденного города: «Сегодня второй день, как Айвазовский открыл выставку своих картин <…> Перед этими картинами постоянно куча народа, в особенности из офицерства. <…> Сам Айвазовский постоянно там и, вслушиваясь в толки, исправляет свои ошибки». Позже мичман Иванов погиб, защищая Севастополь.
Когда Айвазовский уезжал из Севастополя, играли военные оркестры. Начиналась военная весна 1854 года.
Вскоре Англия и Франция вступили в войну против России на стороне Турции. В Феодосию стали доходить тревожные вести и предостережения. Домашние уговорили Айвазовского уехать, и он с семьей перебрался в Харьков. «С душевным прискорбием мы должны были выехать из милого нашего Крыма, оставив все свое состояние, приобретенное своими трудами в продолжении пятнадцати лет».
Но долго он не выдержал. Оставаясь глухим к сетованиям и мольбам родных, он снова отправился в Севастополь.
Когда Айвазовский уезжал из Севастополя, играли военные оркестры. Начиналась военная весна 1854 года.
Вскоре Англия и Франция вступили в войну против России на стороне Турции. В Феодосию стали доходить тревожные вести и предостережения. Домашние уговорили Айвазовского уехать, и он с семьей перебрался в Харьков. «С душевным прискорбием мы должны были выехать из милого нашего Крыма, оставив все свое состояние, приобретенное своими трудами в продолжении пятнадцати лет».
Но долго он не выдержал. Оставаясь глухим к сетованиям и мольбам родных, он снова отправился в Севастополь.
Полотна Ивана Айвазовского, посвященные Севастополю
«Грустно русскому сердцу видеть дерзкое предприятие нечестных англичан и французов, но с Божией милостью наше храброе войско отстоит наш дорогой уголок Крыма; храбрость наших моряков выше всякого описания. Надо видеть действие наших бастионов, и тогда можно вообразить и поверить всему, рассказывают про гарнизон Севастопольский»
Весть о том, что художник в городе, быстро распространилась среди его защитников и жителей. Айвазовского встретили и провели по возводимым укреплениям сами Нахимов и Корнилов. Город обстреливали. Ещё не так давно весной, приезжая с выставкой, Айвазовский любовался кораблями на рейде, у причалов. Теперь он смотрел на верхушки мачт затопленных кораблей. Среди них и тот самый корабль, с которого когда-то он сам в составе русских войск высаживался десантом у Субаши. Он узнал мачту линейного корабля «Силистрия».
Передвигаясь с Корниловым и Нахимовым, Айвазовский запоминал всю обстановку войны в городе: «…я наскоро нарисовал общий вид Севастополя во время сильной канонады. Грустно русскому сердцу видеть дерзкое предприятие нечестных англичан и французов, но с Божией милостью наше храброе войско отстоит наш дорогой уголок Крыма; храбрость наших моряков выше всякого описания. Надо видеть действие наших бастионов, и тогда можно вообразить и поверить всему, рассказывают про гарнизон Севастопольский».
Прошло два дня. Корнилов отдал приказ – Айвазовский должен покинуть город. Он не хотел рисковать жизнью художника. После долгих препирательств, уговоров и просьб, Иван Константинович вынужден был вернуться в Харьков.
Едва он добрался до Харькова, туда добралась и новость из Севастополя: 5 октября на Малаховом кургане Владимир Корнилов был смертельно ранен.
Передвигаясь с Корниловым и Нахимовым, Айвазовский запоминал всю обстановку войны в городе: «…я наскоро нарисовал общий вид Севастополя во время сильной канонады. Грустно русскому сердцу видеть дерзкое предприятие нечестных англичан и французов, но с Божией милостью наше храброе войско отстоит наш дорогой уголок Крыма; храбрость наших моряков выше всякого описания. Надо видеть действие наших бастионов, и тогда можно вообразить и поверить всему, рассказывают про гарнизон Севастопольский».
Прошло два дня. Корнилов отдал приказ – Айвазовский должен покинуть город. Он не хотел рисковать жизнью художника. После долгих препирательств, уговоров и просьб, Иван Константинович вынужден был вернуться в Харьков.
Едва он добрался до Харькова, туда добралась и новость из Севастополя: 5 октября на Малаховом кургане Владимир Корнилов был смертельно ранен.
После стольких лет? Всегда!
«Малахов курган», Иван Айвазовский
40 лет спустя 80-летний старик Айвазовский написал картину, где двое ветеранов – тоже стариков – стоят у креста на месте смерти Корнилова. Но название картины шире – «Малахов курган». Здесь, на этом кургане, вслед за Корниловым погиб Нахимов. Рядом с курганом погиб Истомин. Погибли тысячи русских воинов.
Сейчас эта работа хранится в Феодосийской картинной галерее – той самой, для устройства которой Айвазовский так старался и которая носит его имя.
Здесь же, в родном для Айвазовского Крыму, в 1944 году умерла его вторая и любимая жена. Умерла во время другой войны, пережив, вместе с Крымом, ещё одну его оборону – от немцев.
Армянин Айвазовский говорил: «Каждая победа наших войск на суше и на море радует меня как русского в душе и дает мысль, как художнику изобразить ее на полотне».
Однако Айвазовский писал не только минуты побед и триумфа русского оружия – но и минуты скорби о потерях.
И создал ещё один «Памятник затопленным кораблям» – запечатлев их ещё «живыми».
Сейчас эта работа хранится в Феодосийской картинной галерее – той самой, для устройства которой Айвазовский так старался и которая носит его имя.
Здесь же, в родном для Айвазовского Крыму, в 1944 году умерла его вторая и любимая жена. Умерла во время другой войны, пережив, вместе с Крымом, ещё одну его оборону – от немцев.
Армянин Айвазовский говорил: «Каждая победа наших войск на суше и на море радует меня как русского в душе и дает мысль, как художнику изобразить ее на полотне».
Однако Айвазовский писал не только минуты побед и триумфа русского оружия – но и минуты скорби о потерях.
И создал ещё один «Памятник затопленным кораблям» – запечатлев их ещё «живыми».
Подписаться на автора текста: