В августе ТГАТ имени Галиасгара Камала открыл 118-й сезон, а в декабре отметит 117-летие. В этом театре больше века назад зародилась татарская драма, в советские годы он получил высшую награду страны — орден Ленина, а в последние несколько лет спектакли, артисты и режиссеры Камаловского не раз номинировались на «Золотую маску». Мы заглянем за кулисы, чтобы узнать, какие сокровища хранит главный татарстанский драмтеатр.

Этому зеркалу больше 100 лет, оно приехало в драмтеатр из театра Тинчурина. Актеры смотрятся в него перед выходом на сцену, чтобы все было хорошо: текст не забыть, не оступиться. Это ритуал, переходящий из поколения в поколение, интересно, что молодежь относится к нему серьезнее, чем старшие артисты.

Знакомый многим белый трамвайчик. Белый он потому, что в спектакле «Банкрот» на него проецируется черно-белое кино, хотя на самом деле белых трамваев в начале прошлого века не было. «Банкрот», кстати, вошел в лонг-лист лучших спектаклей России по версии «Золотой маски». Но его показывают его не чаще раза в месяц, потому что в активном репертуаре около 30 спектаклей. Все остальное время реквизит ждет своего часа.

В театре Камала очень глубокая сцена — такие редко где можно встретить, но благодаря ей можно, к примеру, построить рельсы и выкатить целый трамвай. У многих спектаклей массивные декорации в их транспортировке помогает лифт, на котором можно поднимать крупногабаритные предметы. И не только предметы: в «Ходже Насретдине» играет ослик по имени Лёля. Работники сцены говорят, что наверх артистка спокойно поднимается на лифте, а вниз боится — приходится завязывать ей глаза.

Это — кольцо всевластья в театре, оно переходит от лидера к лидеру. У его истоков татарского театра стоял актер, режиссер и драматург Габдулла Кариев. Он учился в медресе и готовился стать коран-хафизом — человеком, который знает наизусть весь Коран. В 1905 году на волне общих российских протестов в нескольких медресе студенты бросили учебу — среди них был и Кариев. А в 1907-м он встал во главе первой татарской труппы, которая с легкой руки Тукая получила название «Сайяр», то есть «странствующая», — они много работали в передвижном режиме.

У сайяровцев была перевалочная база в Казани, и в 1911−1912 годах татарские меценаты подарили театру здание Восточного клуба. Сейчас там музей театра Камала. Небезразличные боролись за дом 20 лет, и в итоге его не снесли: сейчас это единственный не новодел на всей улице. В 1916 году 30-летнего Кариева называли отцом татарского театра, а умер он в 34 от той же болезни, что и Михаил Булгаков, — от некроза почки.

Это — кольцо Кариева. Никто не знает, то ли он сам его купил, то ли получил в дар от поклонников. Последнее было частой практикой: мужчинам дарили золотые часы и кольца, женщинам — украшения, расписные калфаки. Ясно одно: перед смертью Кариев передал кольцо своему другу, ровеснику и коллеге Кариму Тинчурину, с именем которого связан уже советский период татарского театра. При нем театр в 1926 году получил академический статус — один из первых в СССР и первый среди национальных театров. Тинчурин перед смертью передал кольцо Ильской (Фатима Ильская — легендарная актриса Камаловского театра, народная артистка СССР), а Ильская перед своей смертью — Салимжанову (Марсель Салимжанов с 1966-го по 2002 год был главным режиссером театра Камала). Салимжанов никому не успел передать кольцо — скоропостижно скончался. Во время праздника по случаю 100-летия театра вдова Салимжанова торжественно вручила кольцо Фариду Бикчантаеву, нашему нынешнему главному режиссеру. Он надевает его только на торжественные события: премьеры, открытия сезона, приемы.

Гобелен висит в театре со 100-летнего юбилея Тукая в 1986 году. Тогда музею Тукая был передан дом Шамиля, и здесь появилось очень много поделок, сувениров, а среди них — это полотно. Сначала он висел в зрительском фойе, но после ремонта его перевесили ближе к административным помещениям. Теперь на его фоне берут интервью у работников театра. Гобелен с Тукаем — если не бренд, то уж точно один из символов театра. Что тут написано? «Днем и ночью, в горе, в счастье я с тобой, родной народ».

На 100-летие театра внучка Ильяса Кудашева-Ашказарского преподнесла эту скрипку театру. Ашказарский — фактически основатель татарского театра и эстрады, он создал первую татарскую труппу, которая, как мы помним, позже стала именоваться «Сайяр». Довольно скоро он покинул ее из-за возникших разногласий с другими участниками, и у руля встал Кариев, но его заслуги перед татарской культурой все равно значительны. Ашказарский прекрасно владел несколькими языками, играл на скрипке, флейте, курае, пианино, выступал, пел, аккомпанировал, создавал ансамбли исполнителей народных и современных песен. Умер он в 1942 году в страшной бедности, всеми забытый из-за своего происхождения и принадлежности к дореволюционной татарской интеллигенции.

В Казань во время Великой Отечественной войны был эвакуирован замечательный режиссер, соратник Мейерхольда Валерий Бебутов. В Камаловском он поставил «Короля Лира», «Собаку на сене» и «Грозу». В «Грозе» играла Ильская — легенда театра Камала. В один из дней 1943 года был очередной спектакль с участием актрисы, в антракте ей принесли похоронку — погиб ее сын. В этом состоянии Ильская доиграла весь второй акт.

Оригинальная уличная афиша, посвященная 20-летию татарского театра, — самая большая афиша из тех, что сохранились здесь. Текст выполнен арабской графикой, так называемой «иске имля». Удивительно сочетание арабских букв и конструктивистского стиля.

Музыкальная пьеса «Голубая шаль» Тинчурина ― символ татарского театра. Она идет с 1926 года. Зрительский интерес к ней с годами не ослабевает. Непреходящая популярность «Голубой шали», пьесы, написанной еще в 1926 году, порождает загадки.

Тинчурин выбрал адресатом пьесы людей, которые никогда не были в театре, — она для татар из деревень, которые массово переезжали в Казань в 20-е годы ХХ века из-за голода, гражданской войны, на учебу и просто в поисках лучшей жизни. До революции Тинчурин писал вещи в стиле Горького и Чехова, а сразу после пошли сатирические комедии с элементами фольклора. С 2011 года в театре идет 12-я редакция пьесы, и для каждой постановки шьется новая голубая шаль в нескольких экземплярах.