Мы ей обязаны сбережёнными сокровищами
Как С. Н. Балаева и её коллеги сохранили ценности Гатчинского дворца в военные годы
До Великой Отечественной войны Гатчинский дворец был одним из самых богатых музеев страны. Но обстрелы во время немецкого наступления, разорение в период оккупации и поджог при бегстве захватчиков нанесли ему огромный ущерб. Той красотой, которую видим сегодня, мы в первую очередь обязаны главному хранителю Серафиме Николаевне Балаевой и её коллегам: они постарались вывезти экспонаты из Гатчины до её захвата и сберечь их для будущего.
О заслугах Серафимы Николаевны, о труде музейных сотрудников, о печалях и радостях всех, кто любил Гатчинский дворец, поговорили с экскурсоводом Евгенией Воронюк.
Беседовала Мария Лебедева.
О заслугах Серафимы Николаевны, о труде музейных сотрудников, о печалях и радостях всех, кто любил Гатчинский дворец, поговорили с экскурсоводом Евгенией Воронюк.
Беседовала Мария Лебедева.
Как Гатчинский дворец встретил начало войны
Музейные предметы Гатчинского дворца начали готовить к эвакуации уже в ночь с 22 на 23 июня 1941 года. Это была сложная задача: коллекция музея составляла более 54 тысяч экспонатов, и надо было решить, что отправить первым эшелоном, а что позже и как лучше упаковать предметы. В защите нуждался и сам дворец: его ценные паркетные наборы, настенные и потолочные росписи, лепнина и барельефы. Важно было позаботиться и о дворцовом парке с его павильонами и скульптурами – некоторые статуи вывезли, оставшиеся поместили в деревянные короба и закопали на территории парка.
Интерьеры Гатчинского дворца до войны. Фотограф М. А. Величко.
Вид на дворец с высоты птичьего полета. Начало ХХ в.
Вид на дворец с высоты птичьего полета. Начало ХХ в.
Чтобы организовать эту работу, требовалось уверенное и опытное руководство, но те, кто мог взять его на себя, отправлялись на фронт. Уже на второй день войны был мобилизован заместитель директора по научной части Георгий Викторович Смирнов, а 25 июня – директор Григорий Дмитриевич Миронец. Всё усложнялось общей тревогой и противоречивыми указаниями властей. В этой обстановке ответственность за сохранение дворцовых ценностей взяла на себя Серафима Николаевна Балаева – главный музейный хранитель, работавшая во дворце с 1919 года. Она родилась в Петербурге в семье дворян, педагогов. С 1924 по 1956 год Серафима Николаевна вела дневник, благодаря которому мы знаем о том, как Гатчинский дворец встретил немецкое наступление и о судьбе его экспонатов, буквально по дням.
Вот так она описала распорядок дня тех, кто оставался в обстреливаемом дворце вместе с ней в сентябре 1941 года, когда немцы вплотную подошли к Гатчине (тогда называвшуюся Красногвардейском):
Вот так она описала распорядок дня тех, кто оставался в обстреливаемом дворце вместе с ней в сентябре 1941 года, когда немцы вплотную подошли к Гатчине (тогда называвшуюся Красногвардейском):
3 сентября. <…> День начинается в 6 ч. утра. Умывание на берегу Серебряного озера (через подземный ход <…>). Запасаемся водой.
Чай (на примусе). К чаю приходит Арен (садовник – прим. ред.) и дежурный по связи с Милицией (по распоряжению Военного Коменданта города один из нашей охраны проводит ночь в здании Милиции – для связи).
Составляется список дежурных на сутки (дежурство по шесть часов).
Составляется меню обеда и выписываются продукты из кладовой. Карасев идёт на кухню.
Обход музея. Намечаются срочные работы в связи с новыми повреждениями (в основном заделка оконных рам фанерой и починка пробоин крыши) и работы по хозяйству. <…> Работы по подготовке к отправке вещей в Ленинград.
Работы ведутся в соответствии с общей обстановкой. Прерываются при налётах и бомбёжке. При артиллерийской стрельбе продолжаются.
От 1 – 2 ч. обед. За ним мёртвый час.
Обычно к вечеру военные действия оживляются, для работы выбираем более спокойные промежутки.
В 7 ч. вечера ужин (разогреваются остатки обеда на примусе или варится какая-нибудь каша). После ужина дежурный по связи идёт в милицию на ночь. Записываю день (дневник). Пишу письма, читаю.
В 9 ч. сон.
С. Н. Балаева «Записки хранителя Гатчинского дворца»
Чай (на примусе). К чаю приходит Арен (садовник – прим. ред.) и дежурный по связи с Милицией (по распоряжению Военного Коменданта города один из нашей охраны проводит ночь в здании Милиции – для связи).
Составляется список дежурных на сутки (дежурство по шесть часов).
Составляется меню обеда и выписываются продукты из кладовой. Карасев идёт на кухню.
Обход музея. Намечаются срочные работы в связи с новыми повреждениями (в основном заделка оконных рам фанерой и починка пробоин крыши) и работы по хозяйству. <…> Работы по подготовке к отправке вещей в Ленинград.
Работы ведутся в соответствии с общей обстановкой. Прерываются при налётах и бомбёжке. При артиллерийской стрельбе продолжаются.
От 1 – 2 ч. обед. За ним мёртвый час.
Обычно к вечеру военные действия оживляются, для работы выбираем более спокойные промежутки.
В 7 ч. вечера ужин (разогреваются остатки обеда на примусе или варится какая-нибудь каша). После ужина дежурный по связи идёт в милицию на ночь. Записываю день (дневник). Пишу письма, читаю.
В 9 ч. сон.
С. Н. Балаева «Записки хранителя Гатчинского дворца»
Более восьми тысяч экспонатов эвакуировали в удмуртский Сарапул. Первый эшелон со 162 ящиками отправили 7 июля. С каждым следующим эшелоном во дворце становилось всё меньше работников: они оставались при музейных ценностях в эвакуации. В Гатчине спасать предметы приходилось не только от обстрелов, но и от мародёров. Сложно поверить, но представители военной власти предлагали даже сжечь экспонаты, чтобы они не достались немцам, и сотрудникам приходилось спорить с ними.
В бомбоубежище дворца укрывались горожане с детьми, 9 сентября туда перешла и милиция: её здание во время массированной атаки было разрушено.
Усилиями музейных сотрудников было эвакуировано 11929 предметов – гораздо больше, чем рассчитывали сначала. Почти три тысячи экспонатов перевезли в Ленинград, в Исаакиевский собор. Серафима Николаевна Балаева покинула дворец в числе последних 9 сентября.
В бомбоубежище дворца укрывались горожане с детьми, 9 сентября туда перешла и милиция: её здание во время массированной атаки было разрушено.
Усилиями музейных сотрудников было эвакуировано 11929 предметов – гораздо больше, чем рассчитывали сначала. Почти три тысячи экспонатов перевезли в Ленинград, в Исаакиевский собор. Серафима Николаевна Балаева покинула дворец в числе последних 9 сентября.
9 сентября. В 8 ч. вечера отдан приказ эвакуироваться. Затем отменён. В 9 ч. новый приказ уходить. В 9 ½ ч. уходим из Гатчинского дворца пешком до Ижоры.
С. Н. Балаева «Записки хранителя Гатчинского дворца»
С. Н. Балаева «Записки хранителя Гатчинского дворца»
В эти сентябрьские дни поезда ходили только до ижорской станции – 12 км от Гатчины. Сев там на поезд, Балаева и её коллеги прибыли в Ленинград в семь часов утра 10 сентября. Через три дня немцы вошли в Гатчину.
“
Те, кто впервые берёт дневник Серафимы Николаевны в руки, могут удивиться лаконичным заметкам, в которых почти нет эмоций. Это лишь подчёркивает то, что Балаева была человеком деятельным, дисциплинированным, умеющим сосредоточиться на главном. А главным для неё был Гатчинский дворец.
В Ленинграде, в блокадных условиях Серафима Николаевна продолжила заботиться о музейных ценностях вместе с другими научными сотрудниками.
Как спасали музейные ценности
в Исаакиевском соборе
в Исаакиевском соборе
В соборе находились экспонаты не только Гатчинского дворца, но и других пригородов. К ним были приставлены хранители, но их работа также нуждалась в организации. И за неё снова взялась Балаева, самая старшая и самая опытная из всех хранителей: она фактически стала руководить коллегами, хоть и не обязана была этого делать. Понимая важность общих усилий, все подчинились её руководству.
Помещения, в которых хранились предметы, были сырыми. Музейный работник Марина Александровна Тихомирова оставила воспоминания о днях, проведённых в Исаакиевском соборе, в книге «Памятники, люди, события»:
«Громадное неотапливаемое здание собора зимою промерзало насквозь, а к весне отпотевало так, что вода каплями выступала на внутренних стенах и колоннах, струйками сбегала вниз, образуя на каменном полу непросыхающие лужи. B этой отчаянной сырости должны были пережить войну ткани, мебель, ковры, живопись и многое другое непереносящее влаги. Так, мощные своды Исаакия, оберегавшие произведения искусства, одновременно несли в себе угрозу их гибели».
В хорошую погоду работники (в основном это были женщины) просушивали содержимое ящиков. Действовали так: сегодня хранители всех пригородов занимаются гатчинскими ценностями, завтра – павловскими, послезавтра – петергофскими. Коллеги Балаевой вспоминали, что она не делала ни себе, ни коллективу никаких скидок из-за блокадных условий: бомбёжки воспринимались ею как досадные помехи работе.
Помимо заботы об экспонатах хранители занимались научной и просветительской работой. Например, читали красноармейцам познавательные и вдохновляющие лекции о великих полководцах – о Суворове, Александре Невском.
Судьбы коллег Балаевой складывались по-разному: кто-то погиб, кто-то дожил до мирного времени и продолжил работать во дворце-музее, кто-то утратил связь с Гатчиной. К сожалению, многие мужчины, трудившиеся при дворце до самой эвакуации, но не имевшие научных должностей, были сокращены, то есть лишены продуктовых карточек. Те из них, кто не смог найти другую работу, умерли от голода. В дневнике Балаевой отражено, как быстро они уходили из жизни в декабре 1941-го.
Помимо заботы об экспонатах хранители занимались научной и просветительской работой. Например, читали красноармейцам познавательные и вдохновляющие лекции о великих полководцах – о Суворове, Александре Невском.
Судьбы коллег Балаевой складывались по-разному: кто-то погиб, кто-то дожил до мирного времени и продолжил работать во дворце-музее, кто-то утратил связь с Гатчиной. К сожалению, многие мужчины, трудившиеся при дворце до самой эвакуации, но не имевшие научных должностей, были сокращены, то есть лишены продуктовых карточек. Те из них, кто не смог найти другую работу, умерли от голода. В дневнике Балаевой отражено, как быстро они уходили из жизни в декабре 1941-го.
26 декабря. Умер Рендов (охранник – прим. ред.), Лавров. Умер Околод (охранник – прим. ред.), Лапин.
С. Н. Балаева «Записки хранителя Гатчинского дворца»
С. Н. Балаева «Записки хранителя Гатчинского дворца»
Фотограф Михаил Антонович Величко, который снимал интерьеры Гатчинского дворца и многое сделал, чтобы перевезти экспонаты в Ленинград, пережил блокаду и после освобождения Гатчины продолжил сотрудничать с дворцом-музеем. Его довоенные снимки стали подспорьем для реставраторов, восстанавливавших дворец: качество фотографий позволяло увеличивать их с минимальной потерей чёткости и рассматривать утраченные детали интерьеров.
М. А. Величко
Эльфрида Августовна Тихановская работала с Серафимой Николаевной в Исаакиевском соборе, но в ноябре 1941 года её сократили. К счастью, ей удалось эвакуироваться в Горький, а после войны она вернулась на работу в Гатчину.
Ирина Константиновна Янченко, хранитель Арсенального каре Гатчинского дворца, с которой Балаева была дружна, тоже трудилась в Ленинграде вместе с ней, но не дожила до Победы – погибла при артиллерийском обстреле на Невском проспекте 8 августа 1943 года.
Ирина Константиновна Янченко, хранитель Арсенального каре Гатчинского дворца, с которой Балаева была дружна, тоже трудилась в Ленинграде вместе с ней, но не дожила до Победы – погибла при артиллерийском обстреле на Невском проспекте 8 августа 1943 года.
Э. Ф. Тихановская
У Серафимы Николаевны не было своей семьи, и тяжело думать о том, как она переживала утрату людей, которых ценила. Но, несмотря на несчастья, она не сломилась и не изменила принципу самоотверженного труда. Она стала одним из первых музейных сотрудников, кто посетил дворец 31 января 1944 года, когда немцы бежали из Гатчины.
И. К. Янченко
«Иван придёт, ничего не найдёт»
В период 886-дневной оккупации Гатчины во дворце расположился штаб 50-го корпуса 18-й немецкой армии и было организовано общежитие для лётчиков Люфтваффе. Известно, что в Кухонном каре немцы устроили дом терпимости, казино и маркитантскую лавку. Разумеется, оккупанты не остались равнодушными к тем экспонатам, которые не удалось эвакуировать: ценности расхищались – вывозились через Псков в Кёнигсберг и в Таллин. Так, в октябре 1943 года в «Ленинградской правде» перепечатали статью из немецкой газеты «Бухарестер тагеблат», где говорилось о том, что немцы вывезли из Гатчины 400 картин и портретов и серебряные изделия.
Гатчинское кресло
Немецкий полковник однажды в мороз
Из Гатчины чудное кресло привёз.
На тоненьких ножках точёных,
С резьбой, на винтах золочёных.
В Прибалтике, в Энске, где жил этот вор
В его кабинете оно до сих пор
На тоненьких ножках стояло.
Он плюхнется в кресло, бывало,
И дремлет в мечтах про Каир и Баку.
Спокойно сиделось сперва пруссаку.
Вдруг гвоздик в полковника впился,
Фашист завертелся, скривился,
Гремели салюты над Красной Москвой.
И гвоздик размер увеличивал свой.
Стал немец ворочаться злобно –
Сидеть на гвозде неудобно.
Был взят город Остров,
Был взят город Псков,
Досталось опять пруссакам синяков.
Стал гвоздик острей и длиннее.
В. М. Иванов (Иван Муха). 1944 г.
26 января 1944 года в город вошли советские освободители. Убегая, немцы заминировали дворец и облили его стены зажигательной жидкостью – этот пожар уничтожил все парадные интерьеры.
Спустя пять дней после освобождения во дворец прибыла группа музейных сотрудников, чтобы оценить ущерб. Когда специалисты вошли в Главный корпус, то заметили немецкую надпись на стене, в переводе звучавшую так: «Здесь мы были, сюда мы больше не вернёмся, Иван придёт, ничего не найдёт».
Спустя пять дней после освобождения во дворец прибыла группа музейных сотрудников, чтобы оценить ущерб. Когда специалисты вошли в Главный корпус, то заметили немецкую надпись на стене, в переводе звучавшую так: «Здесь мы были, сюда мы больше не вернёмся, Иван придёт, ничего не найдёт».
Вид из Тронной императора Павла I в Белый зал.
Готическая галерея. Фотограф М. А. Величко
Готическая галерея. Фотограф М. А. Величко
Можно представить состояние Серафимы Николаевны Балаевой, когда она увидела горячо любимое место изуродованным. Художественная отделка была уничтожена, мрамор, для которого губительны высокие температуры, рассыпался, погиб уникальный паркет и двери. Парковые мосты были взорваны, серьёзно повреждён Павильон Орла, а Берёзовый домик разграблен. Меньше пострадал Павильон Венеры – пожалуй, лишь чудом. Часть парковых деревьев немцы вырубили, часть пострадала от осколков снарядов и болела. Справа заключение: как комиссия оценила сохранность дворца и парка.
«Ездить в Гатчину смотреть этот дворец народ будет»
С первых дней освобождения сотрудники начали приводить в порядок парк и консервировать дворец для будущей реставрации. Разбирали завалы, закрывали щитами редкие уцелевшие барельефы из мрамора, делали обмеры и фотофиксацию. На помощь работникам приходили студенты: например, обмеры парковых сооружений доверили учащимся Ленинградского инженерно-строительного института, проходившим практику под руководством архитектора Льва Калистратовича Абрамова. Помимо этого, шёл поиск утраченных экспонатов.
“
Некоторые экспонаты возвращают «домой» до сих пор: что-то находят горожане, что-то дворец выкупает из-за границы, что-то достаётся бесплатно, если на предмете есть музейный шифр. Например, потомки немецкого солдата выставили на зарубежный аукцион фотографии царской семьи, и, когда музейные сотрудники узнали их, они заявили о том, что это украденная собственность Гатчинского дворца. Фотографии удалось вернуть бесплатно.
Немалую роль в воодушевлении гатчинцев в военные и первые послевоенные годы играла пресса. В «Гатчинской правде» появлялись призывы сделать свой вклад в восстановление города и его главной достопримечательности. 4 июля 1944 года к землякам обратилась 83-летняя гатчинка Мария Осиповна Песляк:
«<…> Пусть каждый, кто в Гатчине живёт, пораньше встанет да попозже спать ляжет, чтобы часа два-три в сутки для города поработать. Силушки у русского человека хватит на это. Своими руками разрушенные дома построим, садики разведём, каждый кустик сирени беречь будем, каждую яблоньку. Ведь всё теперь наше. <…> Жаль, дворца нет, сожгли его проклятые разбойники. Тяжело дворец восстановить и всё, что там имелось. Но всё равно ездить в Гатчину смотреть этот дворец народ будет. Пусть смотрит русский народ сожжённый дворец – ведь это памятник позорный немцу. Сам-то немец еле ноги унёс, а позор-то свой оставил. Пусть смотрят все люди русские на этот позор немецкий, чтоб знать всю правду о фашистском „новом порядке“ в Европе всей».
В сентябре того же года на страницах «Гатчинской правды» появился репортаж, в котором журналист разделял надежду горожан на то, что дворец будет восстановлен: «На мгновение сердце сжимается острой болью. Но разум подсказывает – не надо унынья – дворец, как и всё остальное, будет восстановлен!»
32 года с Гатчинским дворцом – и в горе, и в радости
На то, что дворец восстановят, надеялась и главный хранитель Серафима Николаевна Балаева. Но пришла плохая новость: дворцу отказали в реставрации. Не исключено, что именно это известие подорвало здоровье Балаевой: 20 июля 1951 года она перенесла инфаркт. Во время её болезни уцелевшие помещения дворца передали военно-морскому училищу – за музеем остался только парк. Прежний штат сотрудников был не нужен, и Балаеву сократили как главного смотрителя, но оставили в должности экскурсовода-лектора. Спустя время её назначили главным хранителем парка. В 1956 году она вышла на пенсию после 32 лет работы в Гатчинском дворце.
Вскоре на эту стойкую женщину обрушился другой удар: в Ленинграде начинали строить станцию метро «Василеостровская», и её родной дом на 7 линии, 46 попал под снос. Всё это, вероятно, окончательно подкосило Серафиму Николаевну. 22 мая 1960 года она ушла из жизни. Удивительно, но ни ленинградская, ни гатчинская пресса на тот момент не опубликовала ни одного некролога. Однако коллеги Балаевой её не забыли. Например, архитектор-реставратор Александр Александрович Кедринский, восстанавливавший Берёзовый домик в Дворцовом парке, создал проект памятника для могилы Серафимы Николаевны на Большеохтинском кладбище.
Полноценная реставрация Гатчинского дворца началась только в 1976 году, а в 1985-м, побывав в ведомстве НИИ «Электронстандарт», он вновь стал музеем. Сегодня на территории дворца есть две памятные доски – Серафиме Николаевне Балаевой и сотрудникам дворца-музея, труду которых в годы войны мы обязаны сохранёнными ценностями.
Полноценная реставрация Гатчинского дворца началась только в 1976 году, а в 1985-м, побывав в ведомстве НИИ «Электронстандарт», он вновь стал музеем. Сегодня на территории дворца есть две памятные доски – Серафиме Николаевне Балаевой и сотрудникам дворца-музея, труду которых в годы войны мы обязаны сохранёнными ценностями.
“
У Серафимы Николаевны можно поучиться твёрдости духа, преданности делу и отметанию любых мешающих обстоятельств. Сейчас люди чересчур зациклены на своей индивидуальности и личных потребностях. Между тем ещё стоики говорили, что человек достигает счастья, только если работает для пользы общества и осознаёт это. Серафима Николаевна – безусловно, пример такой самоотдачи.